THE OTHER WIND:
I: Починка зеленого кувшина  •  II: Дворцы  •  III: Драконий Совет  •  IV: На «Дельфине»  •  V: Воссоединение
Ирина Тогоева и я  •  Обложка  •  Гостевая  •  Напишите мне
Updated Mon 19 Jul 2004: Hemmen and sparkweed fixed, edits all over the place

ГЛАВА V

Воссоединение

П

ОСЛЕДНЯЯ НОЧЬ плавания была тихой, теплой, беззвездной. «Дельфин» легко скользил к югу по длинным валам неспешных волн. Спалось легко, и люди спали. Спали и видели сны.

Алдеру снилось, что в темноте к нему явился какой-то маленький зверек и коснулся его руки. Разглядеть его никак не получалось. Алдер протянул к нему руку, и зверек исчез, пропал, сгинул. Вскоре маленькая бархатистая мордочка снова коснулась руки. Алдер наполовину проснулся, сон ускользал от него, но пронзительная боль утраты никуда не хотела уходить.

Койкой ниже Сеппелю снилось, что он сидит у себя дома, в Ферао на Пальне, за старой книгой заклинаний Темных времен, довольный собою и своим миром. И тут кто-то нарушил уединение волшебника, кто-то хотел видеть его. «Это займет не больше минуты», — сказал он сам себе и отправился поговорить с гостем. То была женщина, в ее темных волосах был медный отсвет, а прекрасное лицо было полно муки. «Ты должен отправить его ко мне», — сказала она. «Ведь ты пошлешь его ко мне?» Он подумал: «Я не знаю, о ком она, но надо притвориться, что знаю», и сказал: «Ты ведь понимаешь, это будет нелегко». Тут женщина подняла руку, и он увидел, что в руке у нее камень, тяжелый камень. Сеппелю показалось, что она хочет ударить его или бросить в него камнем. Волшебник в испуге отскочил и проснулся. Он лежал в темноте, прислушиваясь к дыханию спящих и шепоту волн у борта корабля.

В койке на другой половине тесной каюты лежал на спине Оникс. Он глядел во тьму. Ему казалось, что глаза его открыты, что он бодрствует, но к рукам, ногам и голове его привязано множество тонких нитей. Он знал, что нити убегают во тьму и тянутся, тянутся над землею и морем, над изгибами суши. Знал, что они тянут его вместе с кораблем со всеми его пассажирами — мягко, нежно притягивают его туда, где высыхает море, где корабль беззвучно сядет на невидимые пески. Но он не мог говорить, и не мог ничего сделать, ибо нити стягивали его челюсти и веки.

Лебаннен спустился в каюту, чтобы немного поспать перед прибытием на Рок. Он заснул быстро и спал крепко. Мимолетные сны сменяли друг друга: он видел высокий зеленый холм, с которого было видно море, видел женщину, которая, улыбаясь, подняла руку и сказала ему, что может приказать солнцу взойти. Видел просителя, явившегося в королевский суд в Хавноре, и услышал от него, к своему ужасу и стыду, что половина людей в его королевстве томится голодом в темницах под домами. Видел дитя, звавшее его, слышал крик: «Спаси меня!», но не смог его найти. Во сне Лебаннен стиснул правой рукой мешочек с камнем на груди и не отпускал его.

Наверху, в кормовой каюте, женщинам тоже снились сны. Сесерах шагала по тропе. Вокруг были горы, милые сердцу горы ее родного края. Но тропа, по которой она шла была запретной тропой, тропой драконов. Людям запрещено ходить по ней, запрещено даже пересекать ее. Босые ноги Сесерах ступали по мягкой, теплой пыли. Хоть она и знала, что ей запрещено ходить по тропе, она продолжала идти по ней, и, наконец, подняв голову, увидела, что вокруг нее — не знакомые ей с детства горы, а черные, отвесные, иззубренные громады, на которые ей было никогда не подняться. И все же она должна была взобраться по ним наверх.

Ириан неслась по небу, полная восторга, подгоняемая бурей, но вдруг ураган захлестнул петли из молний вокруг ее крыльев и потащил вниз, к облакам. Петли тянули, тянули ее вниз, и наконец она увидела что облака эти — вовсе не облака, а черные скалы, цепь черных гор. Петли из молний притянули ее крылья к бокам, и она рухнула вниз.

Теану ползла на четвереньках по какому-то ходу глубоко под землей. Воздуха не хватало, а ход становился все уже и уже. Она не могла повернуть назад. Но иногда во тьме появлялись светящиеся корни деревьев, проросшие сквозь землю внутрь хода, и иногда ей удавалось ухватиться за них и продвинуться вперед, во тьму.

Тенар взбиралась по ступеням Трона Безымянных в храме Гробниц Атуана. Она была совсем маленькая, а ступени были очень высокие и давались ей с огромным трудом. Но добравшись до четвертой ступени, она не остановилась и не повернулась, как учила ее жрица. Она начала взбираться дальше. Вскарабкалась на следующую ступень, потом еще на одну, и еще на одну — во тьму, которая стала такой густой, что ступени исчезли, и Тенар приходилось двигаться на ощупь там, где никогда не ступала ничья нога. Она торопилась, потому что за незанятым троном Гед оставил или потерял что-то — что-то очень важное для несчетного множества людей, и она должна была найти это. Только она не знала, что это такое. «Камень, камень», – сказала она себе. Но за троном, когда она наконец добралась туда, не было ничего, кроме пыли — совиный помет да пыль.

В алькове дома Старого Мага на Скале, на Гонте, Геду снилось, что он — Верховный Маг. Он разговаривал со своим другом Торионом. Они шагали по рунному коридору к залу собраний Мастеров Школы. «Я совершенно потерял силу, — серьезно объяснял он Ториону, — на долгие годы». Взыватель улыбнулся и сказал: «Это был всего лишь сон, всего лишь сон». А Геду не давали покоя длинные черные крылья, которые тянулись за ним по коридору. Он повел плечами, пытаясь расправить крылья, но те волочились по полу, как пустые мешки. «А у тебя есть крылья?» – спросил он Ториона, и тот самодовольно ответил: «О, разумеется», и показал ему свои крылья, привязанные к спине и ногам множеством тонких нитей. «У меня отличное ярмо», — сказал он.

На поляне у восточного края Имманентной Рощи на острове Рок спал среди деревьев Азвер Путеводитель. Летом он часто спал на полянах, где сквозь листву были видны звезды. Там сон его был легким, прозрачным, и можно было переходить от яви ко сну и обратно, следуя за движением звезд и листьев, когда они менялись местами в своем танце. Но нынче ночью звезд не было, а листья были недвижны. Посмотрев в темное небо, он увидел то, что было над облаками. В высоком черном небе висели звезды, маленькие, яркие, неподвижные. Они не двигались. Он знал, что восхода не будет. Путеводитель вскочил и проснулся. Он сидел, глядя между деревьев, окутанных неизменным облаком бледного, мягкого света. Медленно и тяжело билось его сердце.

В Большом доме юноши ворочались и кричали во сне. Им снилось, что они должны сражаться на пыльной равнине против вражеского воинства. Но воинство это состояло из стариков и старух, из слабых и больных, из плачущих детей.

Мастерам Рока снилось, что к ним плывет по морю корабль. Он сидит глубоко, на нем тяжелый груз. Одному снилось, что груз корабля — черные камни. Другому — что корабль везет пламя. Третьему — что корабль нагружен снами.

Семь Мастеров, живших в Большом доме, один за другим проснулись в своих каменных кельях. Они зажгли по небольшому волшебному огоньку и поднялись. Привратник был уже на ногах и поджидал их у двери. «Король явится, — сказал он с улыбкой, — на рассвете».

– Холм острова Рок, – произнес Тосла, глядя на неясную в предрассветных сумерках, но неподвижную волну далеко впереди, над морскими волнами. Лебаннен промолчал. Облака рассеялись, и высокий купол неба выгибался, незамутненный и бесцветный, над водным простором. Подошел шкипер.

– Прекрасный рассвет, – сказал он полушепотом, словно не желая нарушать тишину.

Небо на востоке медленно разгоралось. Лебаннен глянул на корму. Две женщины стояли у борта недалеко от двери своей каюты — высокие женщины, босоногие. Они смотрели на восток.

Вершина круглого зеленого холма первой осветилась солнцем.

День был в разгаре, когда они прошли между мысами в залив Твила. Все вышли поглядеть, и все равно на палубе было тихо — разговаривали мало и негромко.

Ветер стих, как только они вошли в гавань. Вода была столь неподвижна, что в ней, как в зеркале, отражался маленький город над гаванью и возвышавшиеся над ним стены Большого дома. Корабль двигался все медленнее и медленнее.

Лебаннен посмотрел на шкипера и на Оникса. Шкипер кивнул. Волшебник медленно поднял руки перед собой и произнес одно слово. Корабль заскользил вперед и остановился, только достигнув самого длинного причала. Шкипер подал команду, большой парус свернули, люди на палубе стали бросать людям на причале концы, что-то кричать, и тишина была нарушена.

На причале их встречали: собирались горожане, была там и стайка юношей из Школы, а с ними — крупный, широкогрудый и темнокожий мужчина, державший в руках посох высотой в человеческий рост.

– Добро пожаловать на Рок, король Западных земель, — произнес он, выходя вперед, как только спустили сходни. – И добро пожаловать всем твоим спутникам.

Ученики Школы, пришедшие вместе с ним, и все горожане разразились приветственными криками, и Лебаннен радостно отвечал им, спускаясь по сходням. Он приветствовал Мастера Взывателя, и они о чем-то поговорили.

Те, кто внимательно следил за ними, могли бы заметить, что вопреки собственным словам гостеприимства, Взыватель то и дело бросал хмурые взгляды на корабль и на женщин, стоявших у борта. Заметно было и то, что ответы мага не удовлетворили короля.

Когда Лебаннен закончил разговор и поднялся обратно на корабль, Ириан вышла ему навстречу.

– Господин король, – сказала она, – ты можешь сказать мастерам, что я не желаю входить в их дом — на этот раз. Я бы не вошла, даже если бы они просили меня об этом.

Лицо Лебаннена было необычайно сурово.

– Это Мастер Путеводитель просит тебя остановиться у него в Роще, – сказал он.

Ириан счастливо засмеялась.

– Я знала, что он так и сделает, – воскликнула она. – И Теану пойдет со мной.

– И моя мать тоже, – прошептала Теану.

Он посмотрел на Тенар, та кивнула.

– Да будет так, – произнес он. – Остальные же разместятся в Большом доме, если ни у кого нет иных предпочтений.

– С твоего дозволения, господин мой, – обратился к нему Сеппель, – и я буду просить гостеприимства Мастера Путеводителя.

– Сеппель, тебе вовсе не надо этого делать, – резко сказал Оникс. – Пойдем со мной, остановишься у меня.

Пальнский волшебник успокаивающе взмахнул рукой.

– Я вовсе не желаю обидеть твоих друзей, друг мой, – сказал он, – просто я всю жизнь мечтал побродить по Имманентной Роще. И мне там будет покойнее.

– Быть может, двери Большого дома окажутся заперты для меня, как и раньше, – нерешительно произнес Алдер, и изжелта-бледное лицо Оникса покрылось краской стыда.

Принцесса внимательно следила за разговором, поворачивалая скрытую вуалями голову от одного говорившего к другому, пытаясь понять их слова. Теперь она заговорила:

– Пожалуйста, господин король, я хочу быть с мой друг Тенар? Мой друг Теану? И говорить с этот карг?

Лебаннен оглядел их всех, оглянулся на внушительную фигуру Мастера Взывателя, стоявшего у сходней, и рассмеялся. Повернувшись на месте, он сказал своим ясным, любезным голосом:

– Мои спутники засиделись в каютах, Взыватель, и, похоже, соскучились по траве под ногами и листве над головой. Если все мы попросим Путеводителя принять нас, а он согласится, простишь ли нам ты это мнимое пренебрежение гостеприимством Большого Дома?

После некоторой задержки Взыватель отвесил деревянный поклон.

Из толпы вышел коренастый мужчина и встал рядом со Взывателем. Он поднял посох из серебристого дерева.

– Государь, – сказал он. – Однажды, давным-давно, я водил тебя по Большому Дому и немилосердно врал про все, что мы видели.

– Гэмбл! – воскликнул Лебаннен. Они встретились на сходнях, обнялись, и спустились вниз, оживленно разговаривая. Первым за ними последовал Оникс. Спустившись, он серьезно и торжественно приветствовал Взывателя.

– Ты теперь Ветродуй? – спросил он у Гэмбла, и когда тот, смеясь, ответил утвердительно, обнял и его со словами: – Добрый выбран Мастер!

Он отвел Гэмбла в сторону и о чем-то заговорил с ним, сосредоточенно хмурясь.

Лебаннен обернулся, подавая остальным знак сходить. Пока они спускались по сходням, он представлял их двум Мастерам Рока: Факелу Путеводителю и Гэмблу Ветродую.

На большинстве островов Архипелага люди не касались в знак приветствия ладонями, как было в обычае на Энладе, а склоняли голову или поднимали две руки к сердцу, раскрыв ладони, как будто предлагая дар. Когда встретились Ириан и Взыватель, ни он, ни она не кланялись и не делали никаких других жестов. Они стояли прямо, опустив руки по бокам.

Принцесса, как обычно, сделала глубокий реверанс, держа спину очень прямо. Тенар подняла руки в обычном жесте, и Взыватель ответил ей тем же.

– Женщина с Гонта, дочь Верховного мага, Теану, – объявил Лебаннен. Теану склонила голову и раскрыла ладони в обычном приветствии, но Мастер Взыватель застыл, глядя на нее, потом вдруг судорожно вдохнул и отскочил, словно его ударили.

– Госпожа Теану, – сказал Гэмбл, быстро вставая между ними, – добро пожаловать на Рок. Мы рады тебе, дочь столь славных родителей. Надеюсь, путешествие было приятным.

Теану в замешательстве посмотрела на него и скорее отвернула голову, чем поклонилась. Все же она прошептала что-то в ответ.

Лицо Лебаннена казалось невозмутимой бронзовой маской. Он сказал:

– Да, Гэмбл, путешествие было хорошее, но исход его еще не ясен. Что ж, пойдемте, нам надо пройти через город. Тенар. Теану. Принцесса. Орм Ириан.

Называя имена, он поворачивался к каждой из них. Особенно отчетливо король произнес последнее имя.

Они с Тенар зашагали вперед, остальные последовали за ними. Сесерах, спускаясь по сходням, решительно откинула с лица красные покрывала. Гэмбл шел с Ониксом, Алдер с Сеппелем. Тосла остался на корабле. Последним покинул причал Факел Взыватель. Он шагал грузно и шел в одиночестве.

Тенар не раз просила Геда рассказывать о Роще, ей нравилось, как он описывал это место. – Когда видишь ее в первый раз, она кажется самой обычной рощей. Она небольшая. Поля подходят прямо к ней с севера и востока, а с юга и обычно с запада — холмы… Вроде бы ничего примечательного. Но она притягивает взор. А иногда с вершины Холма Рока, видно, что это целый лес, и как ни стараешься разглядеть, конца ему не видно. Он идет и идет на запад… И когда ходишь по ней, она снова кажется обычной, хотя деревья почти все одной породы, которая не растет больше нигде. Высокие, с бурыми стволами, похожи на дуб или каштан.

– Как они называются?

Гед рассмеялся.

– Арада, на Старшей Речи. Деревья… Деревья Рощи, по-ардически… Листья их не опадают все сразу, осенью, а понемногу круглый год, и листва всегда зеленая, с золотым отсветом. Даже в пасмурный день в них словно остается немного солнечного света. А ночью под ними никогда не становится совсем темно. Листва словно бы светится — светом, похожим на свет луны или звезд. Есть там и ивы, и дубы, и ели, и другие деревья, но чем дальше идешь, тем меньше их становится. В глубине же растут только деревья Рощи. И корни этих деревьев глубже, чем корни островов. Одни деревья огромны, другие стройны, но упавших почти нет, да и совсем молодых тоже немного. Они живут долго, очень долго. – Голос Геда стал тихим, мечтательным. – Можно идти и идти под тенью этих деревьев, в их свете, и им никогда не будет конца.

– Разве Рок – такой уж большой остров?

Гед посмотрел на нее и безмятежно улыбнулся.

– Здешние леса, леса на горе Гонт — это тот же самый лес, – сказал он. – Как и все леса мира.

А теперь она воочию увидела Рощу. Они следовали за Лебанненом по лукавым улицам Твила, и вокруг них собиралась толпа горожан, взрослых и детей, вышедших поглядеть и поприветствовать своего короля. Эти веселые спутники один за другим покинули путешественников, когда те вышли из города и зашагали по дороге, которая постепенно стала тропинкой. Тропа огибала холм. Круглый холм, Холм Рока.

Гед рассказывал ей и о Холме. Там, говорил он, всякая магия обретает полную силу, там всякая вещь обретает свою истинную сущность.

– Там, – сказал он, – встречаются наше волшебство и Древние Силы Земли, и становятся единым целым.

Ветер гонял волны по высокой, наполовину высохшей траве на холме. По скошенному полю галопом несся осленок, взбрыкивая непослушными ногами и отчаянно взмахивая хвостом. Вдоль ограды, спускавшейся к небольшому ручью, длинной вереницей шествовали коровы. А впереди виднелись деревья, темные деревья тенистой рощи.

Они прошли за Лебанненом через калитку в ограде, по мостику через ручей, и вышли на залитую солнцем поляну на краю леса. На поляне, у ручья стоял небольшой, ветхий домик. Ириан оторвалась от них и побежала по траве к дому. Она погладила и похлопала косяк двери, как похлопывают в знак приветствия любимую лошадь или собаку после долгого отсутствия.

– Милый дом! – воскликнула она. И повернувшись к другим, сказала с улыбкой: – Я жила здесь, когда была Ящеркой.

Она огляделась, ища что-то под сводами деревьев, и снова побежала.

– Азвер! – закричала она.

Из тени деревьев на поляну вышел мужчина. Волосы его сияли на солнце, как серебро. Он стоял неподвижно, пока Ириан бежала к нему навстречу. Он протянул к ней руки, и она поймала их в свои.

– Я не обожгу тебя, больше не обожгу, – повторяла она, сразу и смеясь и плача, хоть и без слез. – Я погасила свой огонь!

Они приблизились друг к другу и встали лицом к лицу.

– Дочь Калессина, добро пожаловать домой, – сказал он.

– Со мной моя сестра, Азвер, – сказала она.

Он повернулся к ним — белокожее, суровое каргское лицо, подумала Тенар — и посмотрел прямо на Теану. Он пошел к ней навстречу и преклонил оба колена.

– Ама гонтун! – сказал он. – Дочь Калессина.

Теану стояла недвижно, потом медленно протянула к нему руку – правую руку, обожженную руку, клешню. Он взял ее, склонил голову, и поцеловал.

– Честь пророчествовать о твоем появлении, Женщина с Гонта, – сказал он с какой-то ликующей нежностью. Потом поднялся, и обратившись наконец к Лебаннену, поклонился.

– Добро пожаловать, мой государь.

– Я так рад снова видеть тебя, Путеводитель! – сказал король. – Правда, мы нарушим твое уединение – я привел с собой много народа.

– Я и так не одинок, – ответил Путеводитель, – впрочем, несколько живых душ могут уравнять счет.

Его светло-серые глаза пробежали по спутникам. Он вдруг улыбнулся – с большой теплотой, показавшейся неожиданной на суровом лице.

– Да ведь здесь женщины моего народа, – воскликнул он по-каргски, подходя к Тенар и Сесерах, которые стояли рядом.

– Я Тенар с Атуана… с Гонта, – сказала Тенар, – со мной принцесса, дочь Верховного Короля Земель Каргада.

Он сделал поклон, которого требовал этикет. Ответный поклон Сесерах был, как обычно, коротким и исполненным достоинства, но каргская речь полилась из нее бурным потоком:

– О, Господин Жрец, я так рада, что ты здесь! Если бы не моя подруга Тенар, я бы сошла с ума, мне уж казалось, что никто в целом мире не говорит так, как подобает людям, кроме безмозглых женщин, которых прислали со мной из Авабатха, но я учусь говорить на колдовском языке, и я учусь храбрости, Тенар – мой друг и учитель, но прошлой ночью я нарушила табу! Я нарушила табу! О, Господин Жрец, умоляю, скажи, что я должна сделать, чтобы искупить свою вину! Я ходила по Тропе Драконов!

– Но ведь ты была на корабле, принцесса, – сказала Тенар (Во сне! – нетерпеливо воскликнула Сесерах), – а Господин Путеводитель не жрец, а… колдун…

– Принцесса, – сказал Азвер Путеводитель, – мне кажется, все мы сейчас ступаем по Тропе Драконов. А все табу могут быть изменены или отменены. Не только во сне. Мы поговорим об этом позже. Под деревьями. Не бойся. Однако позволь мне приветствовать моих друзей.

Сесерах с королевским достоинством кивнула, и он повернулся к Алдеру и Ониксу и поприветствовал их. Принцесса следила за ним.

– Он воин, – сказала она Тенар по-каргски. С удовлетворением. – Он не жрец. У жрецов нет друзей.

Они медленно двинулись в сторону леса и вошли в тень деревьев.

Тенар подняла голову и поглядела наверх, где над их головами сходились стрельчатые арки ветвей и протягивались лиственные галереи. Она заметила несколько дубов и большой хеммен, но все же больше всего было деревьев Рощи. Их округлые листья легко шевелились от малейшего дуновения, подобно листьям осины или тополя. На некоторых деревьях листья пожелтели, и на земле у их корней светлели золотые и бурые пятна, и все же по большей части листва в утреннем свете была по-летнему зеленая, полная теней и потаенного света.

Путеводитель вел их по тропе между деревьев. Тенар снова вспомнила Геда, услышала, как он рассказывает ей об этом месте, и ей показалось, что он где-то близко. Она не чувствовала его так близко с тех пор, как в начале лета они с Теану попрощались с ним на пороге дома и зашагали вниз по дороге в Порт Гонта, где ждал королевский корабль, который должен был доставить их в Хавнор. Она знала, что давным- давно Гед жил здесь вместе с Путеводителем, что он ходил по этому лесу вместе с Азвером. Она знала, что для него Роща была центром мира, священным местом, сердцем покоя. Ей почудилось, что стоит поднять голову — и она увидит его на другом конце одной из этих длинных, залитых солнцем полян. И от этого на душе у нее стало легче.

Сон, приснившийся ей этой ночью, принес непокой, а неожиданный рассказ Сесерах о нарушенном табу и вовсе потряс ее. Ведь и она в своем сне нарушила табу, согрешила. Она вскарабкалась на три последних ступени Незанятого Трона, на запретные ступени. Святое Место Гробниц Атуана было отделено от нее долгими годами и многими милями, но там были Древние Силы Земли, были они и здесь. Они были недвижны и неизменны. Они были землетрясением, и они были землей. Их правосудие не было человеческим правосудием. Когда Тенар шла мимо круглого холма, Холма Рока, она почувствовала что идет рядом с местом, где встречаются все силы.

Она ослушалась их, давным-давно, освободилась от власти Гробниц, похитила сокровище, сбежала сюда, на Запад. Но они были здесь. Под ногами. В корнях деревьев и корнях того холма.

И вот, здесь, в сердце мира, где встречаются силы земли, встретились и силы людские: король, принцесса и владыки волшебства. И драконы.

А с ними воровка-жрица, превратившаяся в крестьянку, и деревенский колдун с разбитым сердцем…

Она поглядела на Алдера. Он шел рядом с Теану. Они негромко разговаривали. Теану говорила с ним охотнее, чем с остальными, даже с Ириан, и во время этих разговоров на лице ее отражалось спокойствие. Тенар приободрилась, глядя на них. Она шла и шла в тени огромных деревьев, позволив зеленому свету и шелесту листвы баюкать себя. И когда Путеводитель остановился, Тенар пожалела, что они прошли так мало. Ей казалось, что в Роще можно идти сколько угодно.

Они вышли на поляну, заросшую травой. В середине, где ветви деревьев не дотягивались друг до друга, было открытое небо. Вдоль одного края поляны бежал ручей, впадающий в речку Твил. К воде склонялись ивы и ольха. Недалеко от ручья стоял небольшой дом из камня и дерна, у одной из стен был устроен высокий навес из ивовых прутьев и тростника.

– Мой зимний дворец, мой летний дворец, – сказал Азвер.

Оникс и Лебаннен удивленно разглядывали скромные постройки, а Ириан сказала:

– А я и не знала, что у тебя был дом!

– У меня и не было, – отвечал Путеводитель, – да кости стареют.

С корабля доставили постели. Женщин устроили в доме, мужчин – под навесом. Мальчики сновали между опушками леса и Большим Домом, доставляя обильную провизию из его кухонь. А ближе к вечеру по приглашению Путеводителя в Рощу явились Мастера острова Рок для встречи с королем и его спутниками.

– Это здесь они собираются, когда выбирают Верховного Мага? – спросила Тенар у Оникса, вспоминая рассказы Геда о тайной поляне.

Оникс покачал головой.

– Вряд ли, – сказал он. – Король узнал бы это место, ибо он был с ними, когда они собирались там в последний раз. А может быть, только Путеводитель смог бы его узнать. Ведь в этом лесу все меняется — знаешь, как говорят: «Не всегда то, что тут — здесь». Да и тропы здесь никогда не бывают в точности такими же, как раньше.

– Это должно пугать, – сказала она, – но у меня не получается бояться.

Оникс улыбнулся.

– Так и есть.

Она следила, как на поляну вслед за огромным, похожим на медведя, Взывателем и молодым Гэмблом, Мастером Ветродуем, выходят другие Мастера. Оникс называл ей их: Мастер Перемен, Мастер Песнопений, Мастер Травник, Мастер Ловкая Рука — все седые, а старый Мастер Перемен тяжело опирался на свой волшебный посох. Привратник, с гладким лицом и миндалевидными глазами не казался ни молодым, ни старым. Пришедшему последним Именователю на вид было лет сорок. Он был спокоен и замкнут, королю представился, назвавшись Курремкармерруком.

Ириан в негодовании выпалила:

– Ты — не Курремкармеррук!

Он посмотрел на нее и ответил ровным голосом:

– Это имя Именователя.

– Тогда мой Курремкармеррук умер?

Он кивнул.

– О, – горестно воскликнула она, – это тяжелая весть! Он был мне другом, когда у меня здесь было мало друзей!

Она отвернулась и не желала больше смотреть на Именователя, в гневе и бесслёзном горе. Она тепло приветствовала Мастера Травника и Мастера Привратника, но с другими не заговаривала.

Тенар заметила, что они с беспокойством следили за нею из-под седых бровей. С нее они переводили взгляд на Теану, отводили взгляд, но потом снова посматривали, искоса. Тенар задумалась о том, что же они видели, глядя на Теану и Ириан. Ибо эти мужчины смотрели глазами волшебников.

И потому она постаралась заставить себя простить Взывателю его грубое, неприкрытое отвращение на пристани. Быть может, это было не отвращение. Быть может, это был трепет.

Представления закончились, все расселись по кругу, для пожилых имелись подушки и чурки, ковер был из травы, потолок — из неба и листвы. Заговорил Путеводитель. В его речи все еще чувствовался небольшой каргский акцент.

– Собратья Мастера, выслушаем короля, если ему угодно сказать.

Лебаннен поднялся. Тенар следила за его речью с неудержимой гордостью. Он был так красив, так мудр и так молод! Вначале она не следила за словами, только за смыслом и чувством речи.

Он рассказал Мастерам, коротко и ясно, обо всем том, что привело его на Рок, о драконах и о снах, и заключил свою речь так:

– Нам показалось, что ночь за ночью все это сходится, вернее и вернее, к какому-то событию, к какому- то итогу. Нам показалось что здесь, на этом острове, с помощью ваших знаний и вашей силы, мы сможем увидеть его и подготовиться к нему. Сможем не дать застать врасплох наш разум и не дать подавить наше понимание. Мудрейшие из наших магов предсказали: грядут огромные перемены. Мы должны объединиться, чтобы понять, что это за перемены, каковы их причины и их направление. Понять, как мы можем надеяться повернуть их от противостояния и гибели к согласию и миру, под знаком которых я правлю.

Факел Взыватель поднялся со своего места с ответным словом. После некоторых любезностей и особых приветствий для Принцессы Каргада, он сказал:

– Все Мастера Рока согласны, что сны людей — и нечто большее, чем сны — предупреждают нас о зловещих переменах. Мы подтверждаем, что на сокровеннейших границах между жизнью и смертью неспокойно, что есть нарушение этих границ, и есть угрозы худшего. Но в том, что кто-либо, кроме мастеров искусства магии, может понять этот разлад или управлять им, мы сомневаемся. Особо же сильно мы сомневаемся в том, что можно верить драконам, чья жизнь и смерть совершенно отличны от наших. Мы сомневаемся, что драконы могут оставить свой дикий гнев и ревность и послужить человеческой пользе.

– Взыватель, – сказал Лебаннен, прежде чем Ириан успела что-нибудь сказать, – Орм Эмбар погиб за меня на Селидоре. Калессин принес меня к моему трону. Здесь, в этом кругу, встретились три народа: народ каргов, ардический народ и Народ Запада.

– Все они были некогда одним народом, – сказал Именователь своим ровным, бесстрастным голосом.

– Ныне они раздельны, – сказал Взыватель, тяжело роняя слова. – Не отбрасывай мои речи, потому что я говорю неприятную правду, господин мой король! Я уважаю перемирие, которое ты заключил с драконами. Когда минует опасность, в которой мы ныне находимся, Рок поможет Хавнору заключить с ними долгий мир. Но в наступающем сейчас переломе драконы не при чем. Не при чем и восточные народы, которые предали свои бессмертные души, забыв Речь Созидания.

– Эс эйемра, – сказал тихий, шелестящий голос — это Теану поднялась на ноги.

Взыватель изумленно смотрел на нее.

– Наш язык, – повторила она по-ардически, глядя ему в глаза.

Ириан рассмеялась.

– Эс эйемра, – сказала она.

– Вы не бессмертны, – сказала Тенар Взывателю. Она не собиралась говорить. Она не вставала на ноги. Слова вылетали из нее, как искры из кремня. – Мы — бессмертны! Мы умираем, чтобы вновь присоединиться к неумирающему миру. Это вы предали бессмертие.

Воцарилось молчание.

Вдруг Путеводитель сделал жест рукой, небольшое движение. Лицо его было сосредоточено, спокойно. Он сидел, сложив ноги, и разглядывал узор из несколько веток и листьев, которые он сложил на траве перед собой. Он поднял глаза, оглядел их.

– Мне кажется, скоро нам придется туда отправиться, – сказал он.

После недолгого молчания Лебаннен спросил:

– Куда отправиться, господин мой?

– Во тьму, – ответил Путеводитель.

Алдер слушал и слушал их речи. Постепенно голоса стали стихать, теплый свет позднего дня позднего лета угас, и воцарилась тьма. Не осталось ничего, кроме деревьев. Он ощущал их присутствие: слепые великаны между слепой землей и небом, старейшие из живущих детей земли. «О Сегой», сказал он про себя, «сотворенный и сотворивший, позволь мне прийти к тебе». Темнота тянулась и тянулась дальше, дальше деревьев, дальше всего.

Среди этой пустоты он увидел холм — высокий холм, оставшийся по правую руку, когда они вышли из города. Он видел пыль на дороге. Камни на дороге, которая шла у его подножия. Он свернул с нее, отделившись от остальных, и пошел вверх по склону.

Трава была высокая. Огнецветы кивали среди нее пустыми коробочками без семян. Он выбрался на узкую тропку и пошел по ней к вершине. «Я стал самим собой», сказало его сердце. «Сегой, мир прекрасен. Позволь мне пройти сквозь него к тебе.»

«Я снова могу делать то, в чем мое предназначение», думал он, шагая вверх по склону. «Я могу починить, то, что разбито. Я могу воссоединить».

Он поднялся на вершину. Стоя на холме, залитом солнцем и обдуваемом ветром, среди кивающих трав, справа он видел поля, крыши маленького городка и большой дом, блестящую гладь залива и море. Оглянувшись, он увидел бы позади себя, на западе, деревья бесконечного леса, уходящие в голубую даль. Прямо перед ним темный серый склон сбегал к стене, сложенной из камней, во тьму за стеной, к толпившимся у стены зовущим теням. Я приду, сказал он им. Я приду!

Плечами и ладонями он почувствовал тепло. Ветерок шевелил листву у него над головой. Говорили голоса. Они не звали, не выкрикивали его имени. Глаза Путеводителя следили за ним с той стороны травяного круга. Взыватель тоже следил за ним. Он в растерянности опустил взгляд. Он попытался прислушаться. Собраться с мыслями и прислушаться.

Говорил король, призвав все свое умение и силы, чтобы удержать этих яростных, своенравных мужчин и женщин, не дать им уклониться от цели.

– Мастера Рока, с вашего дозволения, я попытаюсь рассказать вам о том, что я узнал от Принцессы Каргада, пока мы плыли сюда. Принцесса, могу ли я говорить за тебя?

Она глядела на него, лицо ее было открыто. Серьезно кивнула в знак согласия.

– Ее история такова. Давным-давно, люди и племена драконов были одним народом и говорили на одном языке. Но они желали разного, и потому согласились разделиться… Разойтись. Это соглашение называется Ведурнан.

Оникс резко поднял голову, темные глаза Сеппеля расширились, и он прошептал:

– Веру надан.

– Люди отправились на восток, драконы на запад. Люди отдали свое знание Речи Созидания, и в обмен получили всякую искусность рук и власть обладать всякими творениями рук. Драконы отдали все это. Но они оставили себе Старшую Речь.

– И крылья, – сказала Ириан.

– И крылья, – повторил Лебаннен. Он поймал взгляд Азвера. – Путеводитель, может быть, ты можешь продолжить эту историю лучше, чем я?

– Деревенские жители на Гонте и Гур-ат-Гуре помнят то, что забыли мудрецы Рока и жрецы Карего, – сказал Азвер. – Да, мне кажется, в детстве мне рассказывали эту историю, или похожую. Но драконов в ней забыли. В ней рассказывалось о том, как Темный народ Архипелага преступил клятву. Мы обещали отказаться от волшебства и языка волшебства, говорить только на общей речи. Мы не должны были называть никаких имен. Мы не должны были произносить никаких заклинаний. Мы должны были довериться Сегою, силам Земли, нашей матери, матери Богов-Воинов. Но Темный народ нарушил договор. Они поймали Речь Созидания при помощи своих искусств, запечатлели ее в рунах. Они хранили ее, учили ее, пользовались ею. Они творили заклятья — из нее и из искусства своих рук. Их лживые языки произносили истинные слова. А потому карги никогда не должны доверять им. Так говорилось в той истории.

Заговорила Ириан:

– Люди страшатся смерти, а драконы ее не страшатся. Люди хотят владеть жизнью, обладать ею, словно это драгоценный камень в шкатулке. Эти древние маги жаждали вечной жизни. Они научились пользоваться истинными именами, чтобы не дать людям умереть. Но те, кто не умирают, не перерождаются.

– Дракон и его имя — единое целое, – сказал Курремкармеррук Именователь. – Мы, люди, потеряли свои имена, когда был сделан веру надан, но мы научились возвращать их себе. Имя есть сущность. Почему же смерть должна изменить это?

Он посмотрел на Взывателя, но Факел сидел неподвижно и мрачно — он слушал, не говорил.

– Расскажи об этом больше, Именователь, если желаешь, – сказал король.

– Я говорю о том, что я наполовину узнал, наполовину угадал. Не из деревенских сказок, а из самых древних записей, что я нашел в Одинокой Башне. За тысячу лет до первых королей Энлада, на Эа и Солеа жили первые и величайшие из магов, Создатели Рун. Это они научились записывать Речь Созидания. Они изобрели руны, которых драконы никогда не знали, не знают и теперь. Они научили нас давать каждой душе ее истинное имя. Оно есть ее истина, ее сущность. И своею силой они подарили тем, кто носит истинное имя, жизнь за пределом телесной смерти.

– Жизнь бессмертная, – подхватил Сеппель своим тихим голосом. Он слегка улыбался. – В огромном краю рек, и гор, и прекрасных городов, где нет ни страданий, ни горя, и где сущность живет, неизменная, неизменяемая, во веки вечные… Это мечта древнего Наследия Пальна.

– Где, – спросил Взыватель, – где он, этот край?

– На другом ветру, – сказала Ириан. – На западе дальше самого дальнего запада. – Она оглядела их всех, пренебрежительно, гневно. – Неужто вы думаете, что мы, драконы, летаем только на ветрах этого мира? Неужто вы думаете, что наша свобода, за которую мы отдали все, чем владели, не больше свободы бессмысленных чаек? Что наше царство – это несколько скал на задворках вашего богатого архипелага? Вы владеете землей, вы владеете морем. Но мы — огонь солнца, мы летаем на ветру! Вы хотели земли, чтобы владеть ею. Вы хотели вещей, делать их и хранить. И все это у вас есть. Это разделение, это веру надан. Но вы не довольствовались своей долей. Вы хотели не только своих забот, но и нашей свободы. Вам нужен был ветер! Заклятьями и чародейством эти клятвопреступники добыли вам половину нашего царства, отобрали ее у нас, вы отгородили ее стеной от жизни и света, чтобы вы могли жить там вечно! Воры, предатели!

– Сестра, – сказала Теану. – Это не те люди, что обокрали нас. Они – те, кто платит за это.

За словами, произнесенными резким, тихим голосом, последовала тишина.

– Какова была цена? – спросил Именователь.

Теану посмотрела на Ириан. Ириан, поколебавшись, ответила гораздо более тихим голосом:

– Алчность гасит солнце. Таковы слова Калессина.

Заговорил Азвер Путеводитель. Пока он говорил, он смотрел куда-то через поляну, в лесные анфилады, словно следя за легким шевелением листьев.

– Древние понимали, что царство драконов не было только телесным. Что они могли летать… вне времени, быть может… И, позавидовав этой свободе, они последовали за драконами на тот запад, что дальше дальнего запада. Они захватили часть того царства. Царства вне времени, где сущность может жить вечно. Но не во плоти, как живут там драконы. Люди могли быть там только духом… А потому они возвели стену, которую не мог пересечь ни один живущих, ни человек, ни дракон. Ибо они страшились гнева драконов. И при помощи искусства именования они наложили огромную сеть заклинаний на западные земли, так что когда люди этих островов умирают, они являются на запад, что дальше дальнего запада и дух их живет там вечно.

Но когда была достроена стена и запечатлено заклятье, ветер внутри стены стих. Море отступило. Источники пересохли. Рассветные горы стали горами ночи. И те, кто умирал, попадали в темный край, в сухой край.

– Я был в этом краю, – тихо, неохотно произнес Лебаннен. – Я не страшусь смерти, но его я страшусь.

Наступила тишина.

– Коб и Торион… – неохотно начал Взыватель своим низким голосом. – Они пытались разрушить стену. Вернуть мертвых к жизни.

– Не к жизни, Мастер, – сказал Сеппель. – Однако, как и Создали Рун, они искали бестелесную, бессмертную сущность.

– И все же их заклинания потревожили это место, – задумчиво сказал Взыватель. – И драконы вспомнили старое зло… А души мертвых теперь тянутся через стену, желая вернуться к жизни.

Алдер поднялся. Он сказал:

– Не жизни они хотят. Они жаждут смерти. Снова быть одним с землею. Воссоединить ее.

Все посмотрели на него, но он едва сознавал это. Он был с ними лишь наполовину; наполовину он был в сухом краю. Трава под ногами у него была зеленой и залитой солнцем, мертвой и темной. Листва шелестела у него над головой, а впереди, совсем рядом, была низкая каменная стена. Из всех них он видел только Теану. Видел нечетко, но знал, что она стоит там, между ним и стеной. Он сказал ей:

– Они построили ее, но им не разрушить ее. Поможешь ли ты мне, Теану?

– Помогу, Хара, – ответила она.

Тень метнулась между ними, огромная, могучая, грузная черная фигура, скрыла ее, схватила его. Он отбивался, ловил ртом воздух, задыхался, увидел красное пламя во тьме и не видел больше ничего.

Они встретились при лунном свете на краю поляны: король западных земель и Мастер Рока, две силы Земноморья. – Будет ли он жить? – спросил Взыватель, и Лебаннен ответил:

– Целитель говорит, что опасность миновала.

– Я сделал зло, – сказал Взыватель. – Я сожалею об этом.

– Почему ты вызвал его обратно? – спросил король. Не упрек, но вопрос.

После долго молчания Взыватель наконец мрачно сказал:

– Потому что это было в моей власти.

Они шагали в молчании по проходу между деревьев. Слева и справа была тьма, но их путь был залит светом звезд.

– Я был неправ. Но желать смерти неправильно, – сказал Взыватель. У него был картавый акцент уроженца Восточного Предела. Он говорил тихо, почти умоляюще. –Очень старым, очень больным — может быть. Но жизнь нам дарована. Конечно же неправильно не беречь, не ценить этот дар!

– Смерть также дана нам, – отвечал король.

Алдер лежал на тюфяке, прямо на траве. Путеводитель сказал, что Алдера надо положить под звездами, и старый Мастер Травник согласился с этим. Он спал, и рядом с ним неподвижно сидела Теану. Тенар сидела на пороге маленького дома и смотрела на нее. Великие звезды лета сияли над поляной, и выше всех звезда по имени Теану, Сердце Лебедя — ось небес.

Из дома неслышно вышла Сесерах и уселась на пороге рядом с Тенар. Она убрала обруч, державший покрывала, и открыла копну светло-каштановых волос.

– О друг мой, – прошептала она, – что с нами будет? Мертвые идут сюда. Ты их чувствуешь? Как прилив. Через ту стену. Я думаю, никому их не остановить. Все мертвецы, из могил всех островов запада, за все века…

Тенар чувствовала это биение, этот зов в голове и в крови. Теперь она знала, теперь все знали то, что знал Алдер. Но она держалась за то, чему верила, пусть вера и была теперь только надеждой. Она сказала:

– Это всего лишь мертвые, Сесерах. Мы построили ложную стену. Она должна быть разрушена. Но есть стена настоящая.

Теану поднялась и тихо подошла к ним. Она села на ступеньку.

– Он уснул, – прошептала она.

– Ты была там с ним? – спросила Тенар. Теану кивнула.

– Мы были у стены.

– А что сделал Взыватель?

– Вызвал его… вернул его обратно силой.

– К жизни.

– К жизни.

– Я не знаю, чего я больше боюсь, – сказала Тенар, – смерти или жизни. Хотела бы я покончить со страхом.

Сесерах легко прижала лицо к ее плечу, теплая волна ее волос на мгновение коснулась Тенар.

– Ты смелая, смелая, – прошептала она. – А я! О! Я боюсь моря! И смерти!

Теану молча сидела на ступеньке. В слабом мягком свете, шедшем от деревьев, Тенар видела, что стройная рука дочери лежит поверх ее обожженной, исковерканной руки.

– Мне кажется, – сказала Теану своим тихим, странным голосом, – когда я умру, я выдохну обратно воздух, которым жила. Я верну миру все, чего не делала. Все, чем я могла бы быть и не смогла стать. Всякий выбор, которого я не сделала. Все, что я потеряла, упустила, растратила. Я смогу вернуть все это миру. Тем жизням, которые еще не прожиты. Это будет мой ответный дар миру — за жизнь, что я прожила, за любовь, которой любила, за воздух, которым дышала.

Она подняла взгляд на звезды и вздохнула.

– Только это будет нескоро, – прошептала она. Потом оглянулась на Тенар.

Сесерах нежно погладила волосы Тенар и неслышно вошла в дом.

– Мама, наверное, скоро я…

– Знаю.

– Я не хочу покидать тебя.

– Ты должна меня покинуть.

– Знаю.

Они молча сидели в мерцающей темноте Рощи.

– Гляди, – сказала Теану. Падающая звезда прочертила небо — быстрая точка с медленно тающим хвостом.

Пятеро волшебников сидели под звездами. – Глядите, – сказал один, указывая на падающую звезду.

– Душа умирающего дракона, – сказал Азвер Путеводитель. – Так говорят на Карего-Ат.

– Умирают ли драконы? – задумчиво спросил Оникс. – Наверняка не так, как мы.

– Они и живут не так, как мы. Они движутся между мирами. Так говорит Орм Ириан. От ветра мира к другому ветру.

– Как хотели и мы, – сказал Сеппель. – И не смогли.

Гэмбл с любопытством поглядел на него.

– Неужели у вас на Пальне всегда знали эту историю, это предание, о котором мы узнали сегодня — о разделении драконов и людей, о создании сухого края?

– Не так, как мы услышали ее сегодня. Меня учили, что веру надан был первой великой победой искусства магии. И что цель волшебства – победить время и жить вечно… Отсюда все то зло, к которому привело Наследие Пальна.

– Вы хоть сохранили знание о Матери, которое мы презрели, – сказал Оникс. – Сохранил его и твой народ, Азвер.

– Что ж, зато вы додумались построить свой Большой Дом здесь, – ответил с улыбкой Путеводитель.

– Но мы построили его не так, – произнес Оникс. – Все, что мы строим, мы строим неверно.

– И потому нам надлежит его разрушить, – сказал Сеппель.

– Нет, – сказал Гэмбл. – Мы не драконы. Мы ведь и правда живем в домах. Кое-какие стены нам нужны.

– Лишь бы ветер мог задувать в окно, – сказал Азвер.

– А кто войдет в дверь? – спросил Привратник своим тихим голосом.

Повисла тишина. Где-то на другом конце поляны прилежно стрекотал сверчок. Остановился, застрекотал снова.

– Драконы? – спросил Азвер.

Путеводитель покачал головой.

– Быть может, разделение, которое началось и было предательски остановлено, наконец совершится окончательно, – сказал он. – Драконы станут свободны, покинут нас и оставят нам тот выбор, что мы сделали.

– Познание добра и зла, – сказал Оникс.

– Радость делать, творить, создавать, – сказал Сеппель. – То, чем мы владеем в совершенстве. Наше мастерство.

– И наша алчность, наша слабость, наш страх, – сказал Азвер.

Сверчку ответил другой, поближе к ручью. Они стрекотали наперегонки, то согласно, то вразнобой.

– Чего я боюсь, – начал Гэмбл, – настолько, что боюсь и говорить об этом… Что когда драконы уйдут, наше мастерство уйдет с ними. Наше искусство. Наше волшебство.

Молчание остальных свидельствовало, что и они страшатся этого. Наконец заговорил Привратник, мягко, но уверенно.

– Нет, я так не думаю. Они – Созидание, это правда. Но мы научились Созиданию. Мы сделали его своим. Его нельзя отнять у нас. Чтобы потерять его, нам надо будет забыть о нем, выбросить его прочь.

– Как сделал мой народ, – сказал Азвер

– Зато твой народ не забыл, что такое земля, что такое жизнь вечная, – ответил Сеппель. – А мы забыли.

Снова наступило долгое молчание.

– Я могу дотронуться до стены, стоит мне протянуть руку, – очень тихо произнес Гэмбл. Сеппель сказал:

– Они близко, они совсем рядом.

– Как же мы узнаем, как нам быть? – спросил Оникс.

В наступившей тишине заговорил Азвер:

– Однажды, когда господин мой Верховный маг жил здесь, в Роще, он сказал мне, что потратил всю свою жизнь, чтобы научиться делать только то, чего не сделать нельзя.

– Хотел бы я, чтобы он сейчас был здесь, – сказал Оникс.

– Он покончил с делами, – прошептал с улыбкой Привратник.

– А мы нет. Мы сейчас сидим и разговариваем на краю пропасти, и мы все это знаем, – Оникс оглядел их лица, освещенные светом звезд. – Чего желают от нас мертвые?

– Чего желают от нас драконы? – спросил Гэмбл. – Эти женщины, которые суть драконы, драконы, которые суть женщины — зачем они здесь? Можем ли мы доверять им?

– Есть ли у нас другой выбор? – сказал Привратник.

– По-моему, нет, – ответил Путеводитель. В голосе его появилась жесткость, острота клинка. – Мы можем лишь идти следом.

– За драконами? – спросил Гэмбл?

Азвер покачал головой.

– За Алдером.

– Какой из него поводырь, Азвер?! – воскликнул Гэмбл. – Деревенский колдун-починщик?

Оникс сказал:

– Алдер мудр, но мудрость его в руках, а не в голове. Он следует за своим сердцем. И, во всяком случае, не стремится нас вести.

– И все же он был выбран из всех нас.

– Кто выбрал его? – тихо спросил Сеппель.

Путеводитель ответил:

– Мертвые.

Наступила тишина. Сверчки замолчали. Две высоких фигуры направлялись к ним по траве, серой в звездном свете.

– Позволите ли нам с Факелом посидеть немного с вами? – спросил Лебаннен. – Нынче ночью нигде нет сна.

На ступеньке дома на Пригорке сидел Гед. Он смотрел в звездное небо над морем. Чуть больше часу назад, он лег спать, но стоило ему сомкнуть глаза, как он увидел холм и услышал шум голосов, нараставший подобно волне. Он сразу поднялся и вышел наружу, чтобы видеть, как движутся звезды. Он устал. Глаза его то и дело закрывались и он снова оказывался у каменной стены, и сердце его сковывал холод при мысли о том, что он может остаться там навсегда, не зная, как выбраться назад. Наконец, он потерял терпение, страх ему надоел. Он снова поднялся, вынес из дома фонарь, зажег его и отправился по тропинке к дому тетушки Мох. Мох могла быть напугана, а могла и не быть, нынче она и так жила недалеко от стены. Вот Вереск, должно быть, в панике, и старой ведьме ее не успокоить. В этот раз сделать то, что бы там ни требовалось, выпадало не ему, а раз уж вышло так, можно было хотя бы успокоить несчастную полоумную. Можно было сказать ей, что это просто сон.

Было нелегко идти в темноте. Фонарь отбрасывал на тропу огромные тени от самой малости. Он шел медленнее, чем хотел, и иногда спотыкался.

Он увидел свет в окне вдовца, хоть и было очень поздно. Из деревни доносился детский плач. Мама, мама, почему люди кричат? Кто эти люди, которые кричат, мама? И там не было сна. Нынче ночью сон был редкостью повсюду в Земноморье, подумал Гед. Он слегка ухмыльнулся при этой мысли, ибо ему всегда нравилось это затишье, страшное затишье, остановка перед тем, как все меняется.

Алдер проснулся. Он лежал на земле и чувствовал ее глубину под собою. Над ним горели яркие звезды, летние звезды, они двигались от листа к листу с каждым дуновением ветра, они двигались с востока на запад согласно с движением мира. Он немного посмотрел на них, перед тем как расстаться с ними. Теану ждала его на Холме.

– Что нам надо сделать, Хара? – спросила она.

– Надо починить мир, – ответил он. Он улыбнулся, потому что на сердце у него наконец стало легко. – Нам надо разрушить стену.

– Они могут нам помочь? – спросила она, ибо мертвые стояли в ожидании повсюду на той стороне. Теперь они молчали, бесчисленные, как травинки, звезды или песчинки: огромный, тусклый песчаный берег душ.

– Нет, – сказал Алдер, – но, может быть, помогут другие.

Он спустился по склону к стене. В этом месте она была не выше пояса. Он взялся за один из камней и попытался сдвинуть его. Тот был закреплен или был тяжелее, чем полагается камню: он не смог поднять его, не смог даже пошевелить.

Теану подошла к Алдеру.

– Помоги мне, – сказал он.

Она взялась за камень обеими руками, человеческой рукой и обожженной клешней, ухватилась так крепко, как только могла, и потянула вверх одновременно с Алдером. Камень чуть-чуть сдвинулся, сдвинулся еще.

– Толкай! – сказала она и вместе они медленно столкнули камень с места. Он тяжело проскреб по камням нижнего ряда и упал с другой стороны стены с глухим стуком.

Следующий камень был меньше, вместе они смогли поднять его и бросить в пыль на своей стороне стены.

По земле под ногами пробежала судорога. Мелкие камни в кладке застучали. И с долгим вздохом полчища мертвых придвинулись ближе к стене.

Путеводитель резким движением поднялся на ноги и застыл, прислушиваясь. Поляна наполнилась яростным шумом листьев, деревья Рощи склонялись и трепетали, как при сильнейшем ветре, но ветра не было. – Вот оно, меняется, – сказал Путеводитель и зашагал прочь, во тьму под деревьями.

Взыватель, Привратник и Сеппель немедленно встали и молча зашагали за ним. Гэмбл и Оникс чуть медленнее пошли следом.

Лебаннен встал на ноги. Он сделал несколько шагов за остальными, остановился в нерешительности, потом заторопился через поляну в обратную сторону, к маленькому каменному дому с земляной крышей.

– Ириан, – позвал он, склоняясь к темному проему, – Ириан, ты возьмешь меня с

собой?

Ириан вышла из дома. Она улыбалась, и вся словно лучилась яростным светом.

– Пойдем, пойдем же быстрее, – сказала она и взяла его за руку. Ее рука жгла его, как раскаленный уголь, когда она поднялась, увлекая его за собой, туда, где дул другой ветер.

Немного погодя из дома под свет звезд вышла Сесерах, а за нею Тенар. Они огляделись. Ничто не шевелилось, деревья снова были неподвижны.

– Все ушли, – прошептала Сесерах. – На Тропу Драконов.

Она сделала шаг вперед, вглядываясь в темноту.

– Что нам делать, Тенар?

– Смотреть за домом, – ответила Тенар.

– О! – выдохнула Сесерах, падая на колени. Она увидела Лебаннена — он лежал, растянувшись, в траве у двери. – Он не мертв… кажется… О дорогой мой Господин Король, не уходи, не умирай!

– Он с ними. Будь рядом. Не дай ему замерзнуть. Смотри за домом, Сесерах, – сказала Тенар. Она пошла туда, где лежал Алдер, глядя незрячими глазами на звезды. Она села рядом с ним, положила на его руку свою. Она ждала.

Алдеру никак не удавалось подвинуть огромный камень, за который он взялся, но тут рядом оказался Взыватель. Он уперся в камень плечом и крикнул: «Толкай!» Вместе они толкали камень, пока дальняя сторона не перевесила, и он тяжко упал вниз с тем же глухим звуком с другой стороны стены. Теперь к ним с Теану прибавились и другие, они выворачивали камни, сбрасывали их на землю радом со стеной. Алдер вдруг увидел тени от своих рук в красном свете. Орм Ириан, какой он ее никогда не видел. Огромный дракон, выпустил огненное дыхание, пытаясь сдвинуть валун из нижнего ряда, глубоко засевший в земле. Вдруг ее когти высекли искры из камня, украшенная шипами спина выгнулась, и валун величественно покатился вниз по склону. Стена в этом месте была совершенно разрушена.

Тихий стон неимоверной мощи пронесся по рядам теней на той стороне, словно шум моря, ударяющего в пустой берег. Темная масса подхлынула к стене. Алдер посмотрел вверх и увидел, что тьмы больше не было. Свет двигался в небе, в котором звезды никогда не двигались, стремительная искры пламени появились далеко на темном западе.

– Калессин!

Это был голос Теану. Он посмотрел на нее. Она глядела вверх, на запад. На землю она больше не смотрела.

Она протянула руки. Пламя пробежало по ладоням, по рукам, охватило волосы, лицо, все тело, взметнулось могучими крыльями у нее над головой и подняло ее в воздух — она стала огненным созданием, пламенеющим, прекрасным.

Она закричала, громко, звонко, без слов. Она взмыла вверх и понеслась в небо, туда, где разгорался свет, и белый ветер стер бессмысленные звезды.

Из сонмов мертвых несколько теней там и тут взметнулись, подобно ей, огненными драконами, и унеслись, оседлав ветер.

Остальные просто шли вперед. Они не больше не торопились, не кричали, но двигались с неторопливой уверенностью к разрушенным участкам в стене: бесчисленные множества мужчин и женщин, которые подходили к стене, и, не раздумывая, перешагивали через нее и исчезали: струйка пыли, выдох, мерцающий во все разгоравшемся свете.

Алдер смотрел на них. Он все еще держал в руках, совсем позабыв, маленький камень, который он вытащил из стены, чтобы расшатать большой. Он смотрел, как мертвые обретают свободу. Наконец он увидел ее. Тогда он отбросил камень и выступил вперед.

– Лилия, – сказал он.

Она увидела его и улыбнулась, и протянула ему руку. Он взял ее, и вместе они вышли на свет солнца.

Лебаннен стоял у разрушенной стены и смотрел, как на востоке разгорается заря. Теперь здесь был восток — здесь, где прежде не было никаких сторон света, и некуда было идти. Здесь был восток и был запад, и свет, и движение. Двигалась сама земля, тряслась и ежилась, словно огромный зверь, и каменная стена у того места, где они сломали ее, задрожала и обратилась в руины. Огонь вырвался из-за далеких черных пиков гор, имя которым было Горе — пламя, которое горит в сердце мира, огонь, что питает драконов. Он посмотрел в небо и увидел над этими горами, как видел когда-то с Гедом над западным морем, драконов, парящих на утреннем ветру.

Трое из них направились к людям, описав круг возле того места, где Лебаннен стоял рядом с остальными на гребне холма, возле разрушенной стены. Двоих он знал, это были Орм Ириан и Калессин. У третьего была сверкающая золотая чешуя, и крылья были золотые. Она летела выше всех и не спустилась к ним. Орм Ириан танцевала рядом с нею и они летели рядом, гоняясь друг за другом, все выше и выше, и вдруг самый высокие лучи восходящего солнца ударили в Теану и она вспыхнула, подобно своему имени, огромной яркою звездой.

Огромный Калессин сделал еще один круг и тяжко опустился среди развалин стены.

– Агни Лебаннен, – сказал дракон королю.

– Старейший, – сказал дракону король.

– Аиссадан веру наданнан, – прошипел чудовищный голос, подобный морю цимбал.

Рядом с Лебанненом крепко стоял на ногах Факел, Взыватель Рока. Он повторил слова дракона на Речи Созидания, а потом сказал на ардическом:

– То, что было разделено, разделено.

Путеводитель стоял неподалеку, его волосы светлели в разгорающемся свете. Он сказал:

– То, что было построено, сломано. То, что было сломано, стало одним целым.

Он посмотрел вверх, на золотого дракона и бронзового дракона, во взгляде его было томление. Но драконы уже почти скрылись из виду, описывая огромные круги над широким краем, где тени пустых городов обращались в ничто на свету дня.

– Старейший, – сказал он, и длинная голова медленно повернулась к нему.

– Станет ли она иногда возвращаться по дороге назад, через лес? – спросил Азвер.

Длинные, бездонные глаза Калессина рассматривали его. Огромный рот казался, подобно ртам ящериц, сомкнутым в улыбке. Он не открылся.

Огромное тело неторопливо двинулось вдоль стены, так что оставшиеся камни со скрежетом упали. Описав неимоверный извив, Калессин отодвинулся от людей, с шумом поднял крылья, оттолкнулся от гребня и полетел низко над землей к горам, чьи пики теперь были яркими пятнами дыма и белого пара, огня и солнечного света.

– Пойдемте, друзья, – сказал Сеппель своим негромким голосом. – Наше время освободиться пока не пришло.

Верхушки самых высоких деревьев солнечный свет, но поляна еще хранила студеную рассветную серость. Тенар сидела, положив руку на руку Алдера, склонив голову. Она разглядывала холодную росу, украсившую травинку. Каждая маленькая капелька отражала весь мир. Кто-то звал ее по имени. Она не подняла головы.

– Он ушел, – сказала она.

Путеводитель опустился на колени рядом с ней. Он мягко прикоснулся к руке Алдера.

Он помолчал. Потом сказал Тенар на их языке:

– Госпожа моя, я видел Теану. Она золотая и летает на другом ветру.

Тенар подняла глаза и посмотрела на него. У него было бледное, усталое лицо, но в глазах пряталась тень торжества.

Горло не слушалось ее, наконец она произнесла, хрипло и почти неслышно:

– Она стала целым?

Он кивнул.

Она погладила руку Алдера, руку мастера-починщика, красивую, умелую. Слезы наполнили ее глаза.

– Дайте мне немного побыть с ним, – сказала она и начала плакать. Она прижала ладони к лицу, и плакала — безутешно, горько и беззвучно.

Азвер пошел к небольшому сборищу у двери. Оникс и Гэмбл стояли рядом с взволнованным Взывателем, грузно стоявшим рядом с принцессой. Она сидела на корточках рядом с Лебанненом, обхватив его руками, не давая волшебникам притронуться к нему. Ее глаза сверкали. В руке был короткий стальной кинжал Лебаннена — обнаженный. – Я вернулся вместе с ним, – сказал Факел Азверу. – Я пытался быть рядом. Я толком не видел пути. Она не подпускает меня к нему.

– Ганаи, – по-каргски назвал ее титул Азвер.

Глаза принцессы блеснули, она увидела его.

– О, слава Атве-Вулуа, хвала Матери! – воскликнула она. – Господин Азвер! Прогоните этих проклятыхколдунов! Убейте их! Они убили моего короля.

Она протянула ему кинжал, держа его за тонкое лезвие.

– Нет, принцесса. Он последовал за драконом Ириан. Но этот волшебник вернул его к нам. Позволь мне осмотреть его.

Он опустился на колени, повернул лицо Лебаннена, чтобы получше разглядеть его, сложил руки на груди.

– Он холодный, – сказал Путеводитель. – Путь назад был нелегким. Обними его, принцесса. Не дай ему остыть.

– Я старалась, – сказала она, закусывая губу. Она бросила кинжал и склонилась над Лебанненом. – Бедный король! – тихо сказала она на ардическом. – Дорогой король, бедный король!

Азвер поднялся и сказалВзывателю:

– Я думаю, он очнется, Факел. От нее сейчас куда больше пользы, чем от нас.

Факел взял руку Азвера в свои.

– Крепись, – сказал он.

– Привратник, – прошептал Азвер, бледнея еще сильней и оглядывая поляну.

– Он вернулся с пальнцем, – сказал Факел. – Присядь, Азвер.

Азвер повиновался, сев на чурку, на которой вчера сидел в кругу старый Мастер Перемен. Казалось, это было тысячу лет назад. Старые Мастера вечером вернулись в Школу… А потом началась долгая ночь, ночь, когда стена из камней оказалась так близко, что спать значило быть там, а это означало ужас, так что никто не спал. Никто, пожалуй, на всем Роке, на всех островах… Только Алдер, который повел их… Азвер обнаружил, что засыпает и дрожит.

Гэмбл пытался заставить его войти в дом, но Азвер настоял на том, чтобы быть с принцессой и переводить для нее. И рядом с Тенар, подумал он, чтобы защитить ее. Дать ей горевать. Алдер больше не горевал. Он передал свое горе ей. Всем им. Свою радость…

Из Школы явился Травник и поднял шум вокруг Азвера, набросил ему на плечи зимний плащ. Азвер все сидел и сидел в лихорадочном полусне, не обращая внимания на других, и, смутно сердясь на присутствие стольких людей на своей любимой тихой поляне, следил, как лучи солнца крадутся вниз по листве. Его бдение было вознаграждено, когда к нему подошла принцесса, преклонила колена, и, глядя ему в лицо с заботливым уважением, сказала:

– Господин Азвер, король желает говорить с тобой.

Она помогла ему подняться, словно он был стариком. Он не возражал.

– Спасибо, гайна, – сказал он.

– Я не королева, – засмеявшись, сказал она.

– Ты будешь ею, – ответил он.

Было полнолуние, и отлив был сильный. «Дельфину» пришлось дождаться прилива, чтобы пройти между Грозных утесов. Тенар сошла на пристань в Порту Гонта только поздним утром, и ей нужно было еще пройти долгий путь вверх. Солнце уже почти садилось, когда она добралась до Ре Альби и свернула на тропу, которая шла по краю обрыва к ее дому. Гед поливал уже порядком подросшую капусту.

Он выпрямился и, нахмурив брови, посмотрел в ее сторону, слегка нахмурясь — тот самый ястребиный взгляд.

– А, – произнес он.

– Дорогой мой, – сказала она. Когда осталось несколько шагов, она почти перешла на бег, и он вышел к ней навстречу.

Она устала. Было так хорошо сидеть рядом с ним со стаканом доброго искоркиного красного вина, и смотреть, как вечер ранней осени вспыхивает золотом надо всем морем. – Как рассказать тебе все? – сказала она.

– Начни с конца, – предложил он.

– Ладно. Они хотели, чтобы я осталась, но я сказала, что хочу домой. Правда, оставалось еще заседание совета, знаешь, Королевский совет, по поводу помолвки. Будет, конечно, пышная свадьба и все такое, но мне кажется, мне можно не ехать. Потому что именно тогда они воистину поженились. Когда она приняла Кольцо Эльфарран. Наше кольцо.

Он посмотрел на нее и улыбнулся, широкой, нежной улыбкой, которую, как она думала — верно ли, нет ли — никто, кроме нее, никогда у него не видел.

– И? – спросил он.

– Лебаннен вышел и встал вот тут, видишь, слева от меня, а Сесерах вышла и встала справа. Перед троном Морреда. И я подняла Кольцо. Как тогда, когда мы принесли его в Хавнор, помнишь? В «Зоркой», в свете солнца? Лебаннен взял его в руки и поцеловал, и вернул мне. А я надела его ей на руку, рука только- только вошла — Сесерах не маленькая… О, тебе стоит ее увидеть, Гед! Что она за красавица, что за львица! Он нашел себе пару… И все закричали, были гулянья и все такое. Так что я смогла улизнуть.

– Рассказывай дальше.

– Назад?

– Назад.

– Ну… До этого был Рок.

– С Роком всегда непросто.

– Да уж.

Они помолчали, выпили вино.

– Расскажи мне о Путеводителе.

Она улыбнулась.

– Сесерах называет его Воином. Говорит, что только воин мог влюбиться в дракона.

– Кто последовал за ним той ночью в сухой край?

– Он последовал за Алдером.

– А, – сказал Гед, с удивлением и каким-то удовлетворением в голосе.

– Как и остальные Мастера. И Лебаннен, и Ириан…

– И Теану.

Тишина.

– Она вышла из дома. Когда вышла я, ее уже не было.

Долгая тишина.

– Азвер видел ее. На рассвете. На другом ветру.

Молчание.

– Они все ушли. На Хавноре и островах запада не осталось драконов. Оникс говорит, что когда темный край вернулся в мир света, они обрели свое истинное царство.

– Мы разделили мир, чтобы исцелить его, – сказал Гед.

После долгого молчания Тенар сказала тихим, тонким голосом:

– Путеводитель думает, что Ириан придет в Рощу, если он позовет ее.

Гед помолчал. Наконец он сказал:

– Смотри туда, Тенар.

Она посмотрела туда, куда смотрел он, в туманный океан воздуха над морем на западе.

– Если она придет, она придет оттуда, – сказал он. – А если она не придет, она там.

Тенар кивнула.

– Я знаю. – Глаза ее были полны слез. – Лебаннен спел мне песню, на корабле, когда мы плыли назад в Хавнор. – Петь она не могла. Она прошептала слова: «О моя радость, свободна будь…»

Он отвернулся, глядя вверх на лес, на темнеющую громаду горы.

– Раскажи мне, – сказал она, – что ты делал, пока меня не было.

– Смотрел за домом.

– Ты гулял в лесах?

– Еще нет.

DIARY